Мы диалектику учили не по. Анализ поэмы «Во весь голос» Маяковский. «Во весь голос», Маяковский: анализ

Маяковский на протяжении длительного времени верил в идеи революции. Но равнодушие общества, нежелающего решать возникающие проблемы, угнетало его. В своей поэме “Во весь голос” Маяковский обличает современников и одновременно выступает с воззванием к ним.

Произведение было создано в конце декабря 1929 г. Оно является вступлением к оставшемуся ненаписанным большому произведению, которое поэт планировал посвятить первой советской пятилетке. Исследователи творчества Маяковского полагают, что это стихотворение было своеобразным отчетом Владимира Владимировича перед читателями. Выступая с ним на выставке, посвященной 25-летнему юбилею своей литературной деятельности, он словно подвел итог своему творчеству.

Поэт критикует и общество, которое, словно не замечает имеющихся проблем, и своих коллег-литераторов, пишущих только для того чтобы прославить свое перо. Но и себя автор не щадит. Уже в первых строчках “Уважаемые товарищи потомки!” Маяковский, словно извиняется перед последующим поколением за то, что, будучи наделен литературным даром, он не смог найти нужных слов, способных пробудить современников.

Каждому, кто желает подробнее познакомиться с творчеством Маяковского “Во весь голос” читать необходимо. На нашем сайте можно прочесть или скачать это произведение полностью.

В. Маяковский успел написать лишь вступление к поэме "Во весь голос". В центре вступления — личность самого поэта, обращающегося к потомкам, представляющего им себя — творца, «ассенизатора и водовоза», «революцией мобилизованного и призванного», «агитатора, горлана-главаря». Поэт отвергает творчество камерное, созданное разными «кудреватыми Митрейками» и «мудреватыми Кудрейками», которые «мандолинят из-под стен: / «тара-тина, тара-тина, / т-эн-н... ». Он утверждает значимость поэзии дела, чернорабочей, являющейся результатом изнурительного, но благородного, преодолевающего, побеждающего время труда.

Поэзию В. Маяковский приравнивает не только к черновому тяжелому труду, но и к «старому, но грозному оружию», считает, что она не должна ласкать «ухо словом», ублажать слух девичий, а служить, как воин, «планеты пролетарию». Чтобы подтвердить этот главный тезис, в произведении используется развернутое метафорическое сравнение художественного творчества с военным смотром — парадом, в котором участвуют стихи, поэмы, остроты, рифмы.

В произведении утверждается значимость поэзии, служащей рабочему классу, овеянной красным флагом, рожденной в боях и сражениях («Когда / под пулями / от нас буржуи бегали, / как мы / когда-то / бегали от них»).

Вторая идея вступления — о бескорыстии художественного творчества, особенно активно звучащая в заключительной части произведения. В. Маяковский выражается лаконично, эмоционально, слова его звучат как клятва в верности народу, потомкам.

И еще одна идея проходит через произведение — полемическое, критическое отношение к «поэтическим рвачам и выжигам», к сторонникам поэзии облегченной, не запрограммированной на «чернорабочий подвиг».

По жанру поэма задумывалась как лирико-публицистическая, однако вступление к ней имеет форму монолога, написанного в лучших традициях красноречия, ораторского искусства. Отсюда — многочисленные обращения («Уважаемые товарищи потомки! », «Слушайте, товарищи потомки»), повторы («Мы открывали... », «Мы диалектику учили...»), инверсии («Я ухо словом не привык ласкать»). Однако в целом во вступлении сохраняется прямой порядок слов.

Как и в прежних произведениях, В. Маяковский удачно использует выразительные тропы — эпитеты («старое, но грозное оружие», «стихи стоят свинцово-тяжело», «зияющие заглавия»), метафоры («вопросов рой», «харкает туберкулез», «горло собственной песни», «строчечный фронт»), сравнения («поэзия — баба капризная», «Мы открывали / Маркса / каждый том, / как в доме собственном / мы открываем ставни»).

В стиле В. Маяковского во вступлении к поэме — использование оригинальной авторской, корневой, составной рифм: «потомки — потемки», «вопросов рой — сырой», «водовоз — садоводств», «потомки — томики», «провитязь — правительств», «охоте — доходит» и т. д. Многие рифмы у поэта новаторские, консонансные, в них соблюдается созвучие согласных звуков. В. Маяковский часто рифмует разные части речи. Не обходится великий мастер-словотворец и без неологизмов («выжиги» — прожигатели жизни, «чахоткины плевки», «не разаляться» (от слова «алый»), «сработанный», «мандолинят»).

Поэма Маяковского «Во весь голос» была написана автором в стихотворной форме. При великом сожалении, поэма не была издана, поэтому читатели не были удостоены возможности ознакомиться с ней. Писалась поэма еще в 30-х годах, которая была выставлена как экспонат на выставке двадцатилетнего творчества Маяковского. По словам Маяковского, первые строки поэмы написаны как отображение сути работы поэта, которые стали стартом в творческой работе автора. Замыслом написания «Во весь голос» был взгляд на самого себя с будущего: «Уважаемые товарищи потомки! Наших дней изучая потемки».

С этих строк сразу понятно, что поэт пишет их для будущего поколения, а так же рассказывает о себе. Но Маяковский так же пишет строки, просто предаваясь поэзии, но немного шутя над бабой, сажавшей сад: «Засадила садик мило, дочка, дачка, водь и гладь, сама буду поливать».

Своими стихами поэт серьёзно боролся за коммунистическое дело, ни боясь не правительства, ни тайных организаций. Строчками со стихов он просто пронзал душу Советского народа: «Парадом развернув моих страниц войска. Стихи стоят свинцово-тяжело».

Во время революции все очень быстро менялось. Это означало, что Маяковский должен войти в этот темп, присоединиться к народу, и вместе с ним переустроить мир на новое, социалистическое направление. Своей поэзией он двигался вперед, при этот задавал это движение и для остальных. Признать эту поэзию означало сделать свои намеренья реальными, шаг за шагом стремясь к светлому, прекрасному будущему.

Этими строками поэт закончил свой стих «Во весь голос»: «я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек». Его стихи заставляли задуматься о многом. Они пробуждали народ действовать, к чему, по своему замыслу, поэт и стремился.

Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем г.....,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н…»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б… с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас -
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко́
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
И все
поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
пролетали,
до самого
последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
Рабочего
громады класса враг -
он враг и мой,
отъявленный и давний.
Велели нам
идти
под красный флаг
года труда
и дни недоеданий.
Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
когда-то
бегали от них.
Пускай
за гениями
безутешною вдовой
плетется слава
в похоронном марше -
умри, мой стих,
умри, как рядовой,
как безымянные
на штурмах мерли наши!
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою -
ведь мы свои же люди,-
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Потомки,
словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как «проституция»,
«туберкулез»,
«блокада».
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката.
С хвостом годов
я становлюсь подобием
чудовищ
ископаемо-хвостатых.
Товарищ жизнь,
давай
быстрей протопаем,
протопаем
по пятилетке
дней остаток.
Мне
и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на́ дом.
И кроме
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо.
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
моих
партийных книжек.