Духовные школы. Духовная школа Тбилисская духовная академия

Духовная школа Всей древности не было свойственно яркое сознание школы, для усвоения тех или других знаний в возможно более краткий срок, возможно более широким кругом учащихся. Принцип не только интенсивности мысли и ее глубины, но и ее экстенсивности, широчайшей

В течение 15 лет я работал старшим научным сотрудником во Всесоюзном научно-исследовательском институте Системных Исследований Академии наук СССР. Мой первый духовный наставник священник (сейчас - протоиерей) Сергий Романов, с которым я тогда общался не только в храме, но и нередко дома, мне однажды сказал (происходило это летом 1989 года): «Вам надо преподавать в Духовной академии». Такая мысль никогда не могла прийти мне в голову. Но поскольку я с полным доверием относился к своему духовному руководителю, то я согласился. Все произошло довольно быстро. Я вспомнил, что отец Владислав Цыпин, с которым я был хорошо знаком, преподает в лавре. Я сказал ему, что у меня есть намерение стать преподавателем. Через некоторое время, а дело было в августе, мне позвонил проректор академии профессор М.С.Иванов и пригласил приехать в академию. Он попросил подготовить к встрече программу годового курса «Христианство и культура». С ней я приехал к нему в назначенный день. Вопрос, по-видимому, был предрешен. Михаил Степанович говорил со мной весьма доброжелательно, как с будущим преподавателем. Затем он повел меня к владыке-ректору архиепископу Александру (Тимофееву). Войдя к нему, я подошел под благословение. Мы сели. Он очень приветливо стал говорить. Но начало беседы я не помню. Увидев у меня в руках листки бумаги, он спросил: «Это у вас программа? Можно посмотреть?» Прочитав вслух один из пунктов, он попросил раскрыть его. После моего ответа он, обращаясь к М.С.Иванову, решительно сказал: «Готовьте к Совету».

- Какие дисциплины вы преподавали?

В течение 1989/90 учебного года читал лекции по теме, по которой мною была подготовлена упомянутая выше программа. Лекции проходили по четвергам раз в неделю в актовом зале. Посещать должны были студенты всех курсов академии и семинарии. Приходили на лекции и некоторые преподаватели. Помню, приходил и садился в заднем ряду архимандрит Венедикт (Князев), который тогда был первым проректором по воспитательной работе.

- Был ли интерес у студентов к темам лекций?

Мне трудно ответить на этот вопрос. Люди молча слушали. Некоторые посылали записки с вопросами. Помню, очень много записок вызвала лекция против эволюционизма. Вопросы не были полемические. Просто людям что-то хотелось узнать подробней.

- Как в дальнейшем проходило ваше преподавание?

Владыка Александр требовал, чтобы преподаватели, приглашенные из светских институтов, обязательно окончили экстерном семинарию, а затем академию. Мне пришлось сдавать экзамены и зачеты сначала за семинарию. Окончил я семинарский курс в мае 1990 года, а экзамены за академию сдал в следующем учебном году. Осенью 1991 года защитил диссертацию на степень кандидата богословия. В конце первого года преподавания архимандрит Георгий (Тертышников), которого многие знают по его исследованию творений святителя Феофана Затворника, сказал мне: «Вам будут предлагать преподавание Ветхого Завета в академии. Не отказывайтесь». Он занимал должность помощника инспекторов академии и семинарии. Сначала я читал лекции по Ветхому Завету на 1-м курсе академии, а потом и на 2-м.

- А в семинарии?

Также мне было поручено вести «Основное богословие» на 3-м курсе. На 4-м этот предмет вел Алексей Ильич Осипов. Отношения между нами всегда были ровные, но однажды возникло такое «недоразумение». Раньше (не знаю, как сейчас) он был строгим, почти беспощадным экзаменатором. Я же студентов всегда жалел. Знал, что это им очень неполезно, но ничего с собой поделать не мог. Приезжавшие сдавать экзамены заочники шли сдавать ко мне, когда Алексей Ильич был в отсутствии. Узнав об этом, он высказал недовольство. Я обещал ему не экзаменовать учащихся 4-го курса.

- Вы уже давно не преподаете в академии. Кого вы наиболее часто вспоминаете из тех, с кем вас объединяли совместные труды?

Наиболее дорогими воспоминаниями для меня является все, что связано с владыкой Александром. Я чувствовал его постоянную любовь. Хотя он был старше меня всего на пять месяцев (родился в августе 1941 года), я относился к нему как к заботливому отцу. Помню такой эпизод. Лекции по «Основному богословию» читались в большом актовом зале, потому что на третьем курсе было четыре класса, что составляло около 120 человек. Однако в первую седмицу сентября эта аудитория предоставлялась для только что набранного первого курса. Им читались различные лекции общего характера. Об этом я забыл и пришел читать лекцию третьему курсу. Увлекшись, я не смотрел на сидящих и только в конце лекции понял, что в зале сидят неизвестные мне люди. Я дочитал лекцию. А потом узнал, что мои студенты все это время дожидались меня в малом актовом зале, который находился за центральным археологическим кабинетом. Произойти это могло потому, что преподаватель, чья лекция была назначена на первом курсе, приехать не смог. Об этом стало известно ректору. Он сказал проректору М.С.Иванову: «Спросите отца Афанасия, почему он не явился на лекцию. Только мягко, без выговора».

- А еще кто вам особо запомнился?

Хорошо помню протоиерея Бориса Пушкаря, который вскоре стал Вениамином, епископом Приморским. Приглашенный на Синод, он долго отказывался принимать это назначение, что побуждало членов Синода проявить большую настойчивость. Когда меня рукополагали в диакона, я перед всенощным бдением впервые одел подрясник. Как мог, завязал плетенный из черного суташа пояс. Отец Борис увидел и завязал его на мне заново. Потом продел один конец через петлю и сказал: «Так не развяжется». После его рукоположения в архиереи виделся с ним только один раз в Академии. Он сказал: «Приехал с отчётом. Святейший шутит: "Всё тихо: Тихий океан, тихий архиерей"».

Вообще отношения между преподавателями были простые и доброжелательные.

В день моей дьяконской хиротонии после обеда встретил в палисаднике архимандрита Иону (Карпухина), ныне архиепископа Астраханского. Он искренне поздравил меня и сказал: «Рад, что вы теперь с нами».

С теплотой вспоминаю спокойного и доброжелательного архимандрита Сергия (Соколова), который в декабре 1995 года стал епископом Новосибирским. В первый год моего преподавания я сдавал экзамены за весь курс семинарии. Отец Сергий преподавал тогда Ветхий Завет. Я пошел к нему для сдачи экзамена. Ставя в ведомости оценку, он прибавил: «Это моя первая подпись в качестве архимандрита». В сан архимандрита он был возведен к празднику Святой Пасхи в 1990 году.

Часто вспоминаю дружеское общение с архимандритами Венедиктом (Князевым) и Платоном (Игумновым). Их расположение позволило мне приобщиться к традициям академии.

- Вы много преподавали в духовных школах. Расскажите о том, где вы учились?

Я отношусь к числу «вечных студентов». Моя учеба началась в школе, когда мне было 7 лет, а в 49 лет я еще сдавал экзамены по академическим предметам. В школе меня интересовала философия и физика. Но Господь направил мои познавательные интересы по тому руслу, которое меня привело к священству и богословию. Мы жили на окраине Уфы. Недалеко от нас находилась библиотека, в которой я обнаружил классические труды Р. Декарта, Г.В.Лейбница, Г.Гегеля и других философов. Эти книги я брал домой. Окончив среднюю школу, я хотел поступить на философский факультет Московского университета, но туда принимали только с трудовым стажем не менее двух лет. Мама не хотела, чтобы я откладывал продолжение учебы. Она уговорила меня поступить на исторический факультет Башкирского государственного университета. Там я окончил четыре курса, перешел на пятый. Но мое желание оставалось неудовлетворенным. Неожиданно для меня ректор университета, который знал о моем увлечении философией, предложил попробовать перевестись на философский факультет Московского университета: «У меня хорошие отношения с начальником управления университетов и гуманитарных институтов Министерства высшего образования Н.В.Пилипенко. Я напишу ходатайство о приеме в МГУ». Действительно, все прошло без затруднений. Я был принят на третий курс. Началась сверхнапряженная жизнь: декан факультета профессор В.Молодцов мне строго сказал: «Принимаем на третий курс, но в течение учебного года вы должны сдать все экзамены за два первых курса». Тяжелая это была задача - за год окончить три курса. Сдать все я успел, но чувствовал огромную усталость.

- Кто запомнился вам на философском факультете МГУ?

Тогда еще преподавал профессор Валентин Фердинандович Асмус, но у нас он ничего не вел. Больше всех мне запомнилась Пиама Павловна Гайденко. Молодая, увлеченная немецким экзистенциализмом, она вела у нас семинары. Как-то мы встретились у входа в здание факультета на Моховой. Она сказала, что хочет поговорить со мной. Затем она спросила, кем я хотел бы стать. Не помню, что я тогда ответил. Сейчас этот случай дает повод к размышлениям над тем, как неожиданно может измениться течение жизни человека. Мысль о том, что я буду священником и монахом, тогда была абсолютно фантастичной.

По окончании Московского университета я вернулся в Уфу. В Башкирском университете преподавал философию и логику. Через несколько месяцев моя учеба продолжилась в другом необычном учебном заведении - училище жизни. Я попал солдатом в армию. Служил чуть меньше года. Совершенно не жалею о времени, проведенном в армии. Открылись новые грани жизни. Это мне потом пригодилось.

После армии я поступил в аспирантуру Института конкретных социальных исследований Академии наук СССР, который тогда возглавлял академик А.М.Румянцев. Там мною была подготовлена диссертация на тему «Системный анализ механизма изменения социальной организации». По окончании аспирантуры стал работать в Институте научной информации по общественным наукам. В декабре 1973 го-да в Институте философии мною была защищена диссертация. С 1975 по 1990 год я работал старшим научным сотрудником во Всесоюзном научно-исследовательском институте Системных Исследований Академии наук, о чем уже говорил.

- Что же повлияло на то, что вы стали православным священником и монахом?

- Вы имеете опыт преподавания в различных семинариях (Московской и Сретенской). Какие проблемы в жизни духовных школ вы считаете наиболее серьезными?

Самая болезненная проблема связана с духовным воспитанием. У некоторых учащихся семинарии нет подлинного благоговения и страха Божия. Часть студентов заражена мирским духом. Этого трудно избежать. В духовные школы юноши поступают не из какого-то особого племени. Их поставляет наше нравственно больное общество. В 18 лет человек имеет уже вполне сформировавшийся духовный облик. За пять лет учебы его нелегко перевоспитать. Это тревожно, потому что вскоре после выпуска многие становятся священнослужителями. Какими? Все зависит от их благочестия, а это закладывается с детства. Поэтому иные становятся недостойными служителями, о которых сказано в одном из гимнов св. Симеона Нового Богослова:

Входя в Мой Божественный двор с дерзновеньем,
Бесстыдно стоят в алтарях и болтают,
Не видя Меня и не чувствуя вовсе
Моей неприступной Божественной славы,
Ведь если бы видели, так бы не смели
Всегда поступать, не дерзнули бы даже
Войти и в притвор православного храма.
(Гимн 58)

- Как избежать этого?

Жизнь духовной школы должна быть неотделима от жизни Церкви. Уже само название ее - семинария (лат. seminarium - рассадник) ясно выражает ее назначение. Цель ее одна: воспитывать священнослужителей и пастырей, т.е. людей Церкви. Поэтому церковность в самом высоком и глубоком значении должна пронизывать духовные школы. Достигается это, прежде всего, чутким отношением к прошлому опыту, преемственностью, верностью многовековой традиции, в которой скристаллизовался лучший опыт предшествующих поколений.

Не нужно стремиться к внешней научности, вводя различные светские дисциплины в ущерб богословским. Святые отцы считали богословие наукой из наук. Если в семинариях преподавание богословских дисциплин поставлено грамотно и если учащиеся стремятся с любовью и усердием обогатиться из этой сокровищницы, то такая духовная школа может быть поставлена выше любого светского учебного заведения. Не должно быть никакого чувства неполноценности.

Весь творческий и административный потенциал руководителей духовных школ должен быть направлен на то, чтобы семинарии и академии стали подлинными рассадниками людей с твердым православным мировоззрением и глубоким богословским образованием.

Московская духовная академия на протяжении своей трехсотлетней истории является крупнейшим центром богословского образования в Русской Православной Церкви.

Основана в 1685 г. по благословению Патриарха греческими богословами братьями Иоакимом и Софронием Лихудами. Первоначально располагалась в московском Богоявленском монастыре, затем в . В начале XVIII столетия значительно расширяется научно-богословская деятельность, возрастает число наставников и учащихся, вводится преподавание латинского языка, увеличивается библиотека. К числу наиболее значительных событий в жизни академии относится работа над новым изданием славянского перевода Священного Писания (1712-1751).

В результате реформы церковного образования в начале XIX в. были созданы предпосылки для дальнейшего совершенствования академической науки. В этот период сложилась школа исследователей русской церковной истории во главе с ректором академии архимандритом Филаретом (Гумилевским; 1835-1841) и профессором протоиереем Александром Васильевичем Горским (1833-1875). В эти же годы академия была переведена из Москвы, где принадлежавшие ей помещения значительно пострадали во время пожара 1812 г., в .